Обо всем этом поговорили с нашим педагогом — Федерико Ферро. Он родился в Аргентине, а также жил в Венесуэле.
Федерико переехал в Россию, где начал преподавать испанский.
Как он пришёл к этому, почему вместо тёплого Буэнос-Айреса оказался в Пскове, а затем — в Москве, мы расскажем в этой статье.
Приглашаем вас узнать больше о нашем педагоге, испанском языке и культуре Аргентины из первых уст!
— Ты знаешь испанский, французский, английский, русский! Где ты их изучал?
С самого детства мне приходилось сталкиваться с ситуациями на других языках, поэтому я знаю довольно много.Очевидно, я говорю по-испански, по-русски, потому что живу здесь семь лет, по-английски, так как выучил его ещё в детстве, смотря сериалы, фильмы, читая книги.
Я немного говорю по-французски, так как, когда я был маленьким, моя мама очень хорошо владела ним. Мы жили в Каракасе. Там у меня был французский друг из посольства, я играл с французскими детьми. Конечно, как любой любопытный ребёнок, я слушал разговоры на французском, пытался понять.
Желание понять — это то, что всегда было во мне. Были потребность, желание разобраться в вещах. Например, в детстве мне дарили часы, я открывал их, чтобы посмотреть, как работает механизм. Я был таким любопытным ребёнком, который хотел всё знать!
Кроме того, у меня есть ещё один контакт с тем, что можно назвать языком, средством выражения. Это музыка. Всю жизнь я занимался музыкой, играл на фортепиано, изучал оркестровое дирижирование. Для меня это ещё один язык. На нём можно писать и читать.
Так что дело не в том, что я много учился. У меня есть природный талант и интерес.
— Почему ты решил заниматься музыкой?
В целом потому, что она была в моем доме с самого рождения. Моя бабушка играла на фортепиано, отец тоже учился этому, так что слушал много музыки. Он слушал все виды музыки: классику, джаз. Мне это так понравилось, что я сразу захотел заниматься музыкой.
Я изучал скрипку, фортепиано, дирижировал оркестром. Много лет преподавал фортепиано в Буэнос-Айресе.
— Очень интересно! А как ты пришёл к решению изучать русский язык?
Когда я вырос, я решил изучать русский язык. Но Россия всегда как-то присутствовала в моём сознании, в воображении.Мой дед — испанец по происхождению. Он родился в Испании, участвовал в гражданской войне в Испании в 1936-1939 годах. В конце концов эмигрировал в Буэнос-Айрес вместе с моей бабушкой, тоже франко-испанского происхождения. Они много соприкасались с тем, что тогда называлось Советским Союзом. Дед в какой-то мере рассказывал мне истории о войне.
Также я изучал музыку и слушал Рахманинова, Чайковского, Стравинского, Римского-Корсакова. Всё это стимулировало мое воображение. Сюда же — буквы кириллицы, другой алфавит.
Всё это смешалось в моей голове, и я всегда был очарован русским миром, который был совершенно чужд миру, в котором я жил.
— Почему ты захотел преподавать испанский язык?
В целом потому, что мне нужно было работать. Я изучал филологию в России, в Псковском государственном университете.Я прожил пять или шесть лет в Пскове. Чтобы подработать во время учёбы, я искал работу преподавателя испанского языка. Работал педагогом и переводчиком.
Псков — это город, который находится очень близко к эстонской границе. Например, когда часто ловили испаноговорящих мигрантов, которые хотели пересечь границу, нужен был синхронный перевод. Это сумасшедший опыт, потому что меня взяли на работу в место, которое было похоже на тюрьму. Я должен был переводить тех, кто был заперт, с русского на испанский, с испанского на русский. Перевод в реальном времени было очень интересно делать.
— Что, по твоему мнению, общего в преподавании музыки и языка?
Преподавание музыки — это преподавание другого языка. Когда вы обучаете игре на инструменте, учите человека выражать себя с помощью другого языка. Но это не вербальный язык, а другой. Приходится изучать много новых вещей. Студент уровня А1 похож на ребёнка в испанском, даже если он как писатель в русском. То же самое происходит с музыкой, когда начинающий ученик на фортепиано может играть только очень ограниченные вещи.— А что тебе больше всего нравится в работе?
Работа для меня важна, потому что я чувствую, что передаю язык. Пытаюсь сделать так, чтобы другой человек включился в мой родной язык, так сказать. И это очень важно.И больше всего мне нравится возможность объяснить, как что-то работает, передать это.
Я верю, что язык — живое существо, живой объект, а не просто неодушевленный предмет. Когда вы передаете язык, есть ощущение такое, что вы передаете то, что должно сохранить свою жизнь.
И меня больше всего восхищает момент, когда я чувствую органический переход от меня к ученику того, что является живым, а ученик принимает это. Я вижу, что он загорается!
— Ты родился в Аргентине, а сейчас работаешь в ESP Club. И ты ориентируешься на кастильский. Сложно ли было перестроиться?
Нет, вовсе нет. Мой дедушка, который рассказывал мне истории в детстве, был испанцем и говорил так, как говорят в Испании.Я родился в Аргентине. Мои родители были аргентинцами и говорили так, как говорят в Аргентине. В пять лет я уехал жить в Венесуэлу. Там я услышал, как говорят жители этой страны.
Так что у меня в голове с самого детства все варианты испанского. Или если не все, то их огромное количество. Я могу легко адаптироваться.
Я заметил очень интересное явление, которое, возможно, произошло на этом же интервью. Именно то, что на уроках испанского я говорю, естественно, на нейтральном испанском, который не является национальным вариантом ни из Аргентины, ни из Испании, ни из Венесуэлы, ни из Колумбии.
Вероятно, у моего испанского есть ещё несколько черт, похожих на аргентинский испанский, но они смягчены. Я не знаю, но чтобы поговорить с учениками, я переключаюсь и говорю на нейтральном языке.
Это очень интересно, так как связано с тем, что мне нравится в языковом общении. Например, я не считаю нужным говорить, что испанский язык в Испании — единственный, который они должны слышать, или что-то в этом роде.
Различия аргентинского испанского языка с кастильским и с остальными национальными вариантами Аргентины, Уругвая, Парагвая, испанским риоплатским очень интересны. В форме второго лица единственного числа вместо eres мы используем личное местоимение vos. Также глаголы мы спрягаем по-разному. Например, мы не говорим «tú eres», мы говорим «vos sos», и так далее.
— Ты упомянул нейтральный испанский. Что это значит для тебя?
Это испанский, у которого нет сильных локальных черт. Это испанский, который пытается быть синтетической, синтезированной версией всех испанских вариантов, чтобы обеспечить более свободное общение.Я могу говорить как испанец или как венесуэлец, да, но для меня это не имеет смысла. Самое интересное — это постараться сделать так, чтобы испанский, с которым студенты столкнутся в реальной жизни, иногда был в основном кастильским, если их проекты связаны с Испанией.
Но может быть и так, что ученики будут путешествовать по Латинской Америке. В этом случае они столкнутся с множеством различных разновидностей испанского языка.
— Получается, ты сможешь понять, откуда человек, по его манере говорения?
Да, возможно. Я могу легко узнать мексиканца, венесуэльца, кубинца, колумбийца, чилийца, парагвайца, аргентинца. Ещё могу определить доминиканца, но не уверен.— Поэтому мы и любим испанский! Он невероятно разный, а каждый его вариант прекрасен по-своему.
Это просто безумие!В самой Аргентине, на севере Аргентины говорят по-одному, в провинции, расположенной немного южнее, говорят по-другому, в других, расположенных западнее, говорят тоже иначе.
В стране существует много типов интонации и произношения.
— Это, скорее, связано с итальянскими эмигрантами, приехавшими в Аргентину?
Да, возможно.Например, мой дедушка по отцовской линии был итальянцем. У меня есть итальянские и испанские дедушка и бабушка. Так что да, есть много смешения.
— Кстати, про изучение языка. Многие говорят, что латиноамериканцы и испанцы — достаточно понимающие, не будут исправлять тебя, если делаешь ошибки. Как ты к этому относишься?
Я не знаю, это, скорее, обобщение. Могу говорить за себя. Стараюсь быть в определённой степени понимающим, при этом думаю, что в ошибке содержится много ценной информации.Когда вы совершаете ошибку, вы делаете это по какой-то причине: что-то не поняли или вы торопитесь. У меня много учеников, которые считают, что очень важно сделать что-то быстро. И поэтому они могут часто ошибаться.
Поэтому я говорю: «Посмотрите, почему вы ошибаетесь? Потому что вы торопитесь. Вы хотите сделать это быстро? Нет никаких преимуществ в том, чтобы делать это быстро».
Когда вы начинали ходить, вы были ребёнком. Вы постоянно совершали ошибки: сделали шаг, схватились за что-то и, бум, вы упали. Вы вставали, плакали, снова пытались идти, снова падали. Потом вы стали более осторожными и сказали: «Здесь болит, здесь болит, давай притормозим»!
А потом вы начали делать шаг, другой, научились ходить. Сегодня вы даже не задумываетесь об этом, шагая автоматически.
Процесс общения на другом языке немного похож на этот. Ошибки неизбежны. Если вы как педагог не относитесь к ошибкам с пониманием, значит, вы не понимаете, что делаете.
Я стараюсь, чтобы мои ученики были расслаблены, спокойны и вместо того, чтобы сделать ошибку и попытаться ее скрыть, они посмотрели, почему так сделали. Если вы действительно знаете причину, то в следующий раз вам будет легче не повторять ошибку снова.
Совет — запастись терпением и отнестись к себе с пониманием. Это очень трудно, наша культура не слишком такому способствует. Но я как педагог, стараюсь показать, что ошибки — естественная часть процесса. От них никуда не деться.
— Какие ещё советы по изучению испанского можешь дать нашим читателям?
Я рекомендую, прежде всего, стараться работать над хорошим произношением. Для меня самое важное — произношение голосовых звуков, a, e, i, o, u.В русском произношение гласных звуков очень отличается: есть аканье, оканье и другие явления. Старайтесь не только понимать, читая буквы, но и просто повторяйте их, когда у вас есть возможность.
Самое главное в изучении — это частота занятий. Каждый день что-то делайте с испанским. Важнее посвящать полчаса-сорок минут каждый день, чем посвящать этому три часа в один день, а потом три дня ничего не делать. Особенно в начале это очень полезно, потому что вы формируете хорошую связь новой информации, которая является основой для того, чтобы в дальнейшем лучше владеть языком.
Уже потом пробуйте строить ассоциации с языками, которыми вы владеете. Например, даже с русским. Мы из одной индоевропейской семьи, хотя между русским и испанским огромная разница, но попробуйте проводить параллели.
Будьте внимательным к тому, как они звучат. Например, по-испански вы говорите «hora», правильно? А по-русски вы говорите «час». По-русски, вы говорите «сейчас». «Ahora» — это сейчас. И таких ассоциаций у нас много, тысячи.
Все эти ассоциации я, конечно, показываю на уроках.
— Спасибо! Давай поговорим о твоем профессиональном пути. Как ты оказался в Пскове?
Просто так получилось. После года изучения русского языка я понял, что мне это подходит. Поэтому я подал заявку на стипендию для обучения. Мне дали её на месячные летние курсы в Москве, в Институте Пушкина. И это была любовь с первого взгляда! После того, как я вернулся, я сказал, что собираюсь вернуться в Россию.Потом я проучился ещё год и подал заявку на другую стипендию, чтобы изучать русскую филологию в России. Четыре года — это что-то гораздо более серьёзное.
У меня самого были серьёзные сомнения, но я сказал: «Ну, по крайней мере, когда я начну реализовывать план, всегда есть время сказать, что это слишком сложно, пока-пока».
Но потом я узнал, что должен подать документы в несколько университетов. Один из них будет выбран властями, которые выдают стипендии. Так я и поступил в Псков.
— Какие были твои первые впечатления от Пскова?
Сейчас Псков — красивый город, но семь лет назад он был не такой красивый, как сейчас. Первые несколько дней я думал, что сразу же вернусь в Буэнос-Айрес, откажусь от безумного проекта изучения филологии в России.Но судьба, или случай, или что бы то ни было, заставили меня встретить мою жену в Пскове почти сразу после моего приезда. У нас завязались отношения, вскоре мы поженились.
Так что, вместо того чтобы вернуться в Буэнос-Айрес, я остался жить там, закончил учёбу.
— С какими ещё трудностями ты столкнулся в Пскове?
Проблема возникла в первый год в университете. Я думал, что знаю русский лучше, чем на самом деле. На первом курсе я понял: ничего не понимаю! Я уже сдал B1, но осознал, что мой уровень языка не такой высокий.Я, немного самонадеянный, педантичный, сказал, что мне не нужен подготовительный курс по русскому языку. Поступаю сразу, без года подготовки, потому что в первый год уже занимался русским языком, фонетикой, теорией литературы, лингвистикой. И я очень пожалел, что не прошёл подготовительный языковой курс. Если кто-то, читая это интервью, думает, что может пропустить курс, не советую этого делать.
И есть ещё одна вещь, которая действительно привлекла мое внимание. Очень схоластический, детский способ обучения в бакалавриате. Для меня это было похоже на школу, когда я был маленьким. Ты должен каждый день ходить по расписанию!
Мне кажется, эта система в Пскове была немного строже, жестче, сильнее, чем в Москве. Но потом я всё равно адаптировался. Ещё потому что я взрослый человек, каким-то образом педагоги понимали, что у меня может быть работа или другие вещи.
Был немного странный культурный шок. В Аргентине совсем по-другому учатся. Например, в университете вы выбираете, какие предметы будете изучать. Предметов много. Но все выбирается студентом в соответствии с его интересами, возможностями, расписанием.
Для студента нормально работать, да. Университет, в котором я учился, не предназначен для того, чтобы студент работал. Так что это совсем другое, общество в таком смысле очень отличается.
— Когда ты впервые заговорил с носителями русского? Помнишь этот момент?
Я точно не помню, но это было тогда, когда я начал поступать в университет.Я приехал сюда прежде всего учиться, был очень счастлив сидеть в классе. Но понимал я процентов шестьдесят-семьдесят.
И потом был очень рад изучать, например, латынь на русском языке, понимать объяснения. Для меня это было увлекательно, как было как путешествие в космос. Я не знаю, как объяснить! Это как очень приятное изменение психики.
Но говорить было немного сложно. Я мог произносить основные слова: «меня зовут», «я хочу», «я не понимаю». Я мог говорить эти вещи. Иногда испытывал грусть и злость, когда я хотел что-то сказать, а у меня не было слов. В университетской среде, однако, была возможность немного обратиться к английскому. Это спасло меня от смены языка.
— Ты упомянул изменения. Поменялся ли ты глобально? Изменились ли какие-либо взгляды?
Я начал изучать филологию уже в зрелом возрасте, когда мне было 47 лет, точно не помню. Тогда я уже много учился и читал в своей жизни.Всегда был самоучкой, очень начитанным. Я знал все эти разрозненные вещи. Например, что глаголы имеют структуру, корень, окончание, что к ним можно добавить местоимение.
Обучение помогло мне лучше структурировать знания. Мне нравится, что я понимаю грамматическую терминологию на двух языках. То есть я могу произносить её по-русски, такими словами, как окончание, приставка. Это помогает в преподавании, когда мне нужно что-то быстро сказать студенту.
Но структура, идея, менталитет, концепция языка благодаря изучению филологии не сильно изменили меня. Скорее, заставили подробно рассмотреть некоторые ситуации и интересно провести сравнение языков, русского и испанского. Это очень интересно.
— Поговорим о культуре. Как ты думаешь: чем отличаются аргентинцы и русские?
Сложно ответить, потому что мы разные.Я думаю, что в Аргентине немного меньше коллективного, общественного сознания. В России я обнаружил, что есть идея большего понимания того, что я делаю в контексте сообщества, общества, что может сильно повлиять на других. Думаю, это наследие российской истории.
В Аргентине мы переживаем совершенно противоположный процесс. Каждый делает то, что может. Например, я вижу улицы в Москве, в Санкт-Петербурге. Там есть осознание того, что нельзя бросать мусор на улицах, необходимо быть аккуратнее. В Аргентине всё не так, всё гораздо менее аккуратно.
И мне кажется интересным, что по отцовской линии я происхожу от итальянцев. Моя фамилия Ферро, итальянская. Я вижу: в русских есть что-то от северных итальянцев, потому что они очень эмоциональны, когда вступают с ними в более близкие отношения. Когда находятся в более социальной ситуации, существует большой барьер.
— Какие стереотипы ты слышал о русских? Например, что мы очень серьёзные?
Да, серьёзные. В этом нет ничего особенного.Очевидно, что культура зависит от окружающей среды, а под окружающей средой я имею в виду климат. Например, в России в течение многих месяцев погодные условия порождают необходимость идти в дом, быть более защищенным, иметь меньше связи с внешним миром.
Я не очень люблю работать со стереотипами, мне кажется, что они имеют основания существовать, потому что в них есть какая-то правда.
Мне, например, говорили, что русские не улыбаются. И это неправда! Я вижу людей на работе, в общественном транспорте, которые постоянно улыбаются.
— Действительно! Давай проведем блиц-опрос. Твои любимые аргентинские авторы?
Из аргентинских авторов я рекомендую прежде всего Хорхе Луиса Борхеса, очень известного во всем мире писателя, который мне особенно нравится. Он очень интересный, потому что его наследие состоит из эссе, рассказов и поэзии.Также люблю Леопольдо Лугонеса, Леопольдо Марешаля. Рекомендую Анхеля Фаретта, он великий писатель, который ещё жив. Фаретта, скорее, философ. Пишет о кино и культуре. У него есть очень интересная книга о поэтике танго.
И, наконец, хотел бы упомянуть еще одного писателя, Рикардо Пилья, который является одним из моих любимых авторов последнего времени.
— Твоё любимое русское национальное блюдо?
Наша любимая еда в Аргентине — мясо. Я очень люблю шашлык, хорошо приготовленный борщ. Мне очень нравится то, что готовят на Пасху — кулич.— А аргентинское?
Моё любимое блюдо — asado (асадо), то есть мясо на гриле. Это наша версия того, что вы называете шашлыком. Но мы готовим его из говядины, а не из свинины.И мне очень нравятся empanadas (эмпанадас). Они похожи на чебуреки.
— Твой любимый русский классик?
Из русской поэзии, например, Блок и Цветаева мне всегда нравились больше, чем остальные. Лермонтов тоже, но как автор романа «Герой нашего времени». Также люблю Достоевского, мне очень понравились «Бесы», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Идиот». Он великий писатель.Булгаков с «Мастером и Маргаритой» тоже понравился.
— Твой любимый режиссёр?
Я видел несколько фильмов, которые запомнились. Например, Тарковского. Мне особенно понравились фильмы «Зеркало» и «Солярис».— Твой любимый композитор?
Особенно мне нравится Стравинский. Он родился в России, но потом уехал жить в другие страны, он всегда жил там.Ещё есть такой композитор Шнитке. Тоже нравятся его работы.
Одни из самых любимых — Рахманинов, Римский-Корсаков, Чайковский тоже. Есть много хороших композиторов. Есть и не очень известные, например, Сергей Таниев, Анатолий Лядов. Вот в музыкальном плане для меня это отдельный мир. Очень интересуюсь русской музыкой и постоянно ее слушаю.
________________________________________________________